Главная » Ромео и Джульетта » Краткое содержание рассказа ивана сергеевича шмелева страх. Электронная книга: Иван Шмелев «Страх

Краткое содержание рассказа ивана сергеевича шмелева страх. Электронная книга: Иван Шмелев «Страх

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

С грустью гляжу я на снеговую гору в саду: она размякла, течет, продавили ее салазки. Март на дворе, кончилась зима. Вчера в первый раз подавали к чаю «жавороночков» из булочной. Такие они красивые, румяные, не наглядишься. Румяная головка с глазками из черничинок выглядывает из заплетенной косы как будто; но это не коса, а так сложены крылышки. Жавороночки прилетели – весна пришла. И радостно мне, и грустно. Всегда грустно, когда уходит хорошее. Много было зимой хорошего.

Я стою на размякшей горе и слушаю, как уныло благовестят. Я знаю, что начинается Великий пост. Но почему Горкин такой печальный? Он любит Великий пост, а теперь ходит повеся голову. И все в нашем доме и на дворе какие-то другие, – все шепчутся и украдкой заглядывают в окна. А сегодня утром матушка велела позвать кучера Гаврилу и спрашивала тревожным голосом, шепотком: «В городе был… ну как… ничего?» Гаврила смотрел испуганно и говорил боязливо как-то и печально: «Так-то на улицах ничего, тихо, а… чего-то будто опасаются, энтих боятся… а никого не видно, энтих… да их так-то не увидишь, они по чердакам хоронятся… в народе слышно так, говорят… бунту нету, а опасаются… всех дворников в часть скликали, и чтобы все ворота закрыть и на запоре держать». Я расспрашивал и Горкина, и плотников, но они ничего мне не объяснили, только руками машут. Что такое – не знаю, а что-то страшное. Про энтих я что-то знаю. Это, пожалуй, мигилисты, которых мясники бьют. Недавно били ножами, а то они хотят всех порезать и под свою волю покорить. Еще я знаю, что они какую-то химию вытворяют, гоняют зеленый дым. Будто даже и наш Леня гоняет зеленый дым. Он учится в реальном училище, вот и вытворяет химию, и такая вонь в комнате у него, – ихняя горничная Настя говорила, это дядина горничная, они на одном дворе живут с нами, только забора у нас нет, общий двор, родственники наши они, троюродные, – такая вонь, говорит, как самая нечистая… и будто он энтих вызывает, на зеленый дым… по ночам и являются к нему, душу им продает, как пан Твардовский, скорняк нам читал недавно. Я знаю, что это глупости, и Горкин мне говорил, но все-таки про это лучше не говорить. А старшая сестра сказала, что напрасно Леня «этим увлекается», – химией? – «может и в Петропавловку угодить». Я спросил, что это такое – «Петропавловка», а сестра сделала страшные глаза и сказала, что я еще маленький, не пойму. А Горкин и совсем не знает, и не велит мне болтать пустое. А про мигилистов у нас и на дворе говорят, ругаются. Недавно дворник Гришка, известный озорник, – его скоро рассчитают, только вот году исполнится, как отец скончался, – обругал старого кучера Антипушку: «Мигилист плешивый!» Антипушка перекрестился на такое слово и отплюнулся: «Язык отсохнет, каким ты словом человека обзываешь!» Это все равно, что нечистым обозвать. И вот все боятся, что и Леня будет мигилистом. Он уж и теперь не желает постное есть и не ходит в церковь, а дяденька его балует. На свою голову и набалует, долго ли до греха!

* * *

Иван Шмелев

* * *

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Медицинский портал о здоровье и красоте

Так ли необходимо контролировать уровень этого минерального элемента? Ровно настолько, насколько важно иметь крепкие кости, нормально работающую эндокринную, нервную систему и сердце? Кальций организму жизненно необходим, если забота о здоровье – ваше предпочтение, а при менопаузе следить за ним и вовремя восполнять нехватку нужно и подавно.

Препараты с кальцием для женщин при менопаузе

Нормальный уровень кальция при менопаузе защитит женщину от развития остеопороза. С возрастом процесс обмена веществ замедляется, уровень кальция снижается, а восполнить его только правильным питанием не получится. Женщинам, особенно с приходом климакса, повысить содержание важного микроэлемента в организме помогают комплексные препараты, витамины, БАДы. При менопаузе самыми полезными будут комбинированные препараты, состав которых способствует усвоению минерала,отлично дополняет лечение и питание.

Как правильно принимать препараты от остеопороза при климаксе

Уделять внимание своему питанию при менопаузе, обогащая его свежими овощами, рыбой, молочными продуктами богатыми кальцием – это правильно, но недостаточно. Помимо этого надо обязательно принимать комплексные препараты, а чтобы делать это с пользой, важно знать дозировку. Для этого потребуется согласовать возможное количество с врачом, внимательно изучить инструкцию по применению, и учитывать такие факторы, как возраст, вес, общее самочувствие и диагноз, если таковой имеется.

Женским организмом лучше усваивается порошковый кальций, поэтому перед приемом таблетки глюконата кальция рекомендуется ее растолочь. Чтобы организм хорошо усвоил микроэлемент, пить его в любой лекарственной форме надо за 1,5-2 часа до еды, а запивать разрешается либо водой, либо молоком. Повысить кальций при менопаузе на треть поможет дополнительный прием витамина Д, правильное питание или специальная диета.

Какой кальций лучше принимать женщинам

Серьезные проявления климакса требуют консультации со специалистом, потому что может потребоваться гормональное медикаментозное лечение. При слабых или умеренных симптомах климактерического периода женщине призваны помочь одно- или многокомпонентные препараты на основе кальция, которые способствуют женскому организму на физическом уровне и восстанавливают душевный покой. Противопоказаний для их приема при менопаузе всего два: повышенное содержание кальция в крови – гиперкальциемия, или в моче – гиперкальциурия.

Востребованными препаратами, которые тормозят разрушение костей, являются таблетки бифосфонаты. Поскольку остеопороз вылечить нельзя, можно лишь только приостановить развитие болезни, то прием лекарств этого класса решает проблему хрупкости и может назначаться с профилактической целью. Хорошими препаратами для этого периода станут витаминно-минеральные комплексы, в которых помимо кальция есть марганец, фосфор, медь, цинк, бор, витамины.

Для профилактики остеопороза

Благотворно влиять на обмен важного микроэлемента при менопаузе, восполнять его дефицит и замедлять разрушение костных тканей могут следующие комплексы, доступные в любой аптеке:

Витрум Кальций. Вместе с карбонатом кальция в состав таблеток вошли магний, натрий, рибофлавин, витамин Д, рибофлавин. Витаминно-минеральный комплекс влияет на выработку гормона, который приводит к разрушению тканей, а заодно помогает укрепить зубы. Оптимальная суточная доза варьируется от 1 до 4 таблеток.
Натекаль Д3. Жевательные таблетки содержат большое количество основного действующего вещества, а полезным дополнением для нормальной работы сердца и быстрого усвоения стали витамин Д и магний. Для восстановления фосфорного обмена, уплотнения костной ткани понадобится принимать не более двух таблеток для рассасывания в сутки.
Кальций Д3 Никомед. У этого препарата самый богатый комплекс полезных веществ, среди которых есть жирные кислоты. Выступая серьезным препятствием на пути разрушения тканей при менопаузе, витаминно-минеральный комплекс стимулирует обмен, восстанавливает и укрепляет костную структуру. С пользой для костей, мышц, волос, ногтей необходимо принимать по одной или три таблетки каждый день.

Бифосфонтаные препараты при климаксе

Лечить или предотвращать развитие опасного заболевания при менопаузе призваны более серьезные препараты, чем содержащие витамины и минералы комплексы. Уплотнять структуру костной ткани, выступая в роли «тяжелой артиллерии», могут следующие бифосфонаты:

Алендронат (Фосамакс). Помогает значительно снизить риск для жизни, связанный с повторными переломами костей. Лечение с его помощью не провоцирует нарушение минерализации, но его с осторожностью следует принимать пациенткам, страдающим гастритом и некоторыми другими заболеваниями ЖКТ.
Актонель. Активно способствует минерализации костной ткани. Сильное действие препарата обусловлено веществом под названием ризедроновая кислота, а назначают это лекарство, как сопутствующее при лечении глюкокортикоидами.
Бонвива. Состав этого средства основан на ибандроновой кислоте, поэтому отличается высоким уровнем активности. Терапия направлена на обновление, увеличение массы костной ткани происходит быстро, что ускоряет заживление переломов.

Народные средства

Истончение костной ткани, снижение плотности объясняется дефицитом важного микроэлемента. Чтобы восстановить кальций при менопаузе, народные целители готовы предложить множество собственных рецептов. Для решения проблемы активно применяются травяные сборы, где обязательным компонентом станет шалфей. Из куриных яиц готовят масло, чтобы смазывать болезненные места, либо настойку для укрепления костей:

Скорлупа куриных или перепелиных яиц, истолченная в порошок – это самое известное народное средство для восполнения кальция. Чтобы приготовить полезный состав, понадобится взять высушенную скорлупу вареных яиц, мелко растолочь ее либо измельчить в кофемолке. Готовый порошок можно добавлять в пищу или принимать после нее трижды в день, смешивая 0,5 чайной ложки измельченного продукта с половиной чайной ложки свежевыжатого сока лимона.
Настойка корневища валерианы. Для приготовления народного средства, помогающего укрепить кости, понадобится взять 1 столовую ложку размолотого корневища, залить стаканом кипятка, настоять четверть часа. Полученный суточный объем разделить на два, принимать ежедневно после еды, а длительность курса составляет две недели.

Ив. Шмелев

Ив. Шмелев. Избранные рассказы Издательство имени Чехова. Нью-Йорк, 1955 С грустью гляжу я на снеговую гору в саду: она размякла, течет, продавили ее салазки. Март на дворе, кончилась зима. Вчера в первый раз подавали к чаю "жавороночков" из булочной. Такие они красивые, румяные, не наглядишься. Румяная головка, с глазками из черничинок, выглядывает из заплетенной косы как-будто; но это не коса, а так сложены крылышки. Жавороночки прилетели -- весна пришла. И радостно мне, и грустно. Всегда грустно, когда уходит хорошее. Много было зимой хорошего. Я стою на размякшей горе и слушаю, как уныло благовестят. Я знаю, что начинается Великий пост. Но почему Горкин такой печальный? Он любит Великий пост, а теперь ходит, повеся голову. И все в нашем доме и на дворе какие-то другие, -- все шепчутся и украдкой заглядывают в окна. А сегодня утром матушка велела позвать кучера Гаврилу и спрашивала тревожным голосом, шепотком: "в городе был... ну... как... ничего?" Гаврила смотрел испуганно, и говорил боязливо как-то печально: "так-то на улицах ничего, тихо, а... чего-то будто опасаются, энтих боятся... а никого не видно, энтих... да их так-то не увидишь, они по чердакам хоронятся... в народе слышно так, говорят... бунту нет, а опасаются... всех дворников в часть скликали, и чтобы все ворота закрыть и на-запоре держать". Я расспрашивал и Горкина и плотников, но они ничего мне не объяснили, только руками машут. Что такое -- не знаю, а что-то страшное. Про энтих я что-то знаю. Это пожалуй, мигилисты, которых мясники бьют. Недавно били ножами, а то они хотят всех порезать и под свою волю покорить. Еще я знаю, что они какую-то химию вытворяют, гоняют зеленый дым. Будто даже и наш Леня гоняет зеленый дым. Он учится в реальном училище, вот и вытворяет химию, и такая вонь в комнате у него, -- ихняя горничная Настя говорила, это дядина горничная, они на одном дворе живут с нами, только забора у нас нет, общий двор, родственники наши они, троюродные, -- такая вонь, говорит, как самая нечистая... и будто он энтих вызывает на зеленый дым... по ночам и являются к нему, душу им продает, как пан Твардовский, скорняк нам читал недавно. Я знаю, что это глупости, и Горкин мне говорил, но всё-таки про это лучше не говорить. А старшая сестра сказала, что напрасно Леня "этим увлекается", -- химией? -- "может и в петропавловку угодить". Я спросил, что это такое -- "Петропавловка", а сестра сделала страшные глаза и сказала, что я еще маленький, не пойму. А Горкин и совсем не знает, и не велит мне болтать пустое. А про мигилистов у нас и на дворе говорят, ругаются. Недавно дворник Гришка, известный озорник, -- его скоро рассчитают, только вот году исполнится, как отец скончался, -- обругал старого кучера Антипушку: "мигилист плешивый!". Антипушка перекрестился на такое слово и отплюнулся: "язык отсохнет, каким ты словом человека обзываешь!". Это всё равно, что нечистым обозвать. И вот, все боятся, что и Леня будет мигилистом. Он уж и теперь не желает постное есть и не ходит в церковь, а дяденька его балует. На свою голову и набалует, долго ли до греха! Я смотрю на продавленную гору, всхожу на нее в последний разок: хорошо глядеть сверху, через забор, на Донскую улицу, сверху она совсем другая. Сажусь на забор и вижу -- жандармы куда-то скачут! Никогда тут жандармы не скакали, только за крестным ходом ездили всегда два жандарма, а тут целая толпа проехала, и офицер главный впереди. Случилось что-то?.. Потому-то должно быть, и боятся, все шепчутся... и ворота велели на-запор. Неужели энти начнут всех резать и под свою волю покорять? Меня забирает страхом, как бы не увидали на заборе. И все боятся, ни души народу, вся улица мертвая, пустая. Слезаю с горы и вижу Горкина. Он ходит чего-то по мокрому катку, прямо по луже шлепает, не чует, что валенки промокли. Я кричу ему: "ты же ноги промочил, как же ты в валенках и по воде, а меня всё останавливаешь..." Он только отмахнулся, потопал на снежку, проворчал: "не до валенок теперь". А что? Я беру его за руку. Он на меня не смотрит, и на глазах слезы у него. Спрашиваю его, чего это он плачет, папашеньку всё жалеет? Он говорит, что всегда помнит папашеньку, да чего ж о нем плакать, в раю он у Господа... кому же и в раю-то быть, если не таким... ни одного человека не обидел, все о нем молятся... -- "Так о чем же ты плачешь?". -- "Страшно тебе и говорить", -- только и сказал. И я ему сказал, что и мне что-то с самого утра страшно, боюсь чего-то, и все, будто, боятся, а сейчас совсем страшно стало, жандармы куда-то поскакали. -- Разве поскакали? ты когда видал? -- спрашивает он тревожно. -- Да, вот сейчас, с забора я видал... много поскакали, всё к рынку, и офицер с саблей поскакал, очень страшно... А что, чего-нибудь страшное будет, а? Он крестится на березы и говорит чуть слышно, всё боится: -- Страшное дело, милок... Царь-батюшка наш преставился, царство ему небесное. Ты только не кричи про это, страшно про такое говорить. Господь попустил такое... злое дело!.. -- Чего попустил? какое злое дело? почему ты так особенно говоришь, всё крестишься? это очень страшно, а? -- упрашиваю его сказать мне всё. -- И не приставай, не могу тебе сказать, маленький ты, страшно тебе сказать про такое. Нет, нет, и не приставай... Он отмахивается и опять идет по воде, не видит. Я бегу в дом узнать, какое это "такое, злое дело", вижу у ворот Гришку и кричу ему: "слыхал, Горкин-то сказал... наш царь?.." Гришка грозится на меня, шипит -- "не ори, разве про это можно орать?!". Он какой-то особенный, очень строгий: на картузе у него медная бляха, на шее свисток железный, для скандалов, когда надо опасных людей ловить, и стоит у запертой калитки, дежурит на часах. У калитки стоит и Василь Василич. Василь Василич пошатывается и грозит мне пальцем, присел на-корточки и манит меня, шопотом шипит: "иди сюда, чего скажу-то...". Я подхожу к нему и слышу, что он "не в себе", пахнет от него смирновкой. В такое-то время, в Великий пост! Этого еще никогда не было, он всегда зарок принимает на Великий пост, а теперь даже стоять не может, и смотрит, будто рыбьими глазами, Горкин так говорит. -- "Это я с горя", -- говорит Василь Василич, -- "у нас такое горе..." -- "Царь помер, да?", -- говорю ему. -- "Это что, ежели бы сам, а то энти... губители..." И дальше не говорит. -- "Иди домой и сиди тихо-смирно..., а то страшно теперь, такое время... теперь страшные дни пришли... без царя мы теперь живем... конец подходит!". Мне очень страшно. Мы теперь живем без царя! Это тот царь, с хохлом... портрет его, в золотой раме, висит в столовой. Тот, особенный, кто всё может... может и казнить, и миловать? Его помазал сам Бог, -- рассказывал мне Горкин, -- и он не простой человек, а как угодник и святые люди. Его поставил Бог, и он особенно близкий к Богу. Ходит в золоте, и ест на золоте, и ест не то, что едят все люди. Что же он может есть? -- я не могу придумать. И он -- помер! Даже не помер, а его... энти, губители... убили?! Как же мы теперь без царя? А если придут враги? Должно быть придут враги... все вот и сторожат... и шепчутся, и боятся, и жандармы куда-то поскакали, и велят запереть ворота, так боятся. Могут придти враги и всех нас перережут! Враги его боялись, а теперь он помер, и... конец подходит, всех порежут. Недавно мы пели песню и зажигали плошки на тумбочках: "царствуй на страх врагам!". А теперь -- какой теперь страх врагам! В доме тихо, канареечка только чуть-чуть журчит. После смерти отца всегда у нас в доме тихо. А теперь еще тише и страшнее. Брат еще не вернулся из училища, сестры запрятались куда-то, матушка разбирается в бумажках, приводит дела в порядок, после отца. Нянька Домнушка метет полы, всё тычет в глаза комочком платка и воздыхает. Я спрашиваю ее, тихо: -- Домнушка, скажи мне... могут придти враги? Она молчит, шмыгает только носом и возит щеткой. Я дергаю за щетку и не даю мести. -- Нет, ты скажи... царь помер, без царя мы живем теперь... могут придти враги... резать нас? Она вырывает у меня щетку, пихает меня в угол и топает: -- Да отвяжешься ты от меня, смола? -- шипит она страшным голосом, как змея, -- разве теперь так можно безобразить! страшное такое, а ты как бесенок прыгаешь! ступай на свое место, возьми книжку, читай в книжку..., что я тебе говорю? слышишь, за упокой души благовестят, помолись -- поди за батюшку-царя! У, страха на тебя нет... погоди, вот... погоди-и!.. И тут слышно, как благовестят уныло. Я не могу усидеть на месте и бегу к Горкину в мастерскую. Он затворился в своей каморочке и не отвечает на стук в дверку: должно быть молится. Если молится -- ни за что не пустит к себе. Я пробую дергать дверь: не отзывается. Бегу к Антипушке на конюшню. -- Антипушка, милый... это правда, сущая правда, будто царь помер, преставился? Антипушка чинит большой хомут. Он сдвигает на лоб медные очки, ставит хомут к ногам и говорит шепотком -- боится. И в глазах его чувствую я страх. -- Да, преставился наш царь-батюшка, царство ему небесное, вечный покой. Не простой он был царь, а отец родной, царь -- Освободитель... нас, крестьянский народ на волю выписал, выкупил у господ... и крепостных теперь нету, и меня выкупил... годов двадцать как выкупил... царь благой, наш Ослободитель..., а его лихие губители вчера в Питере убили, лиходеи..., что нас вот ослободил... Я кричу, в изумлении и страхе: -- Уби...ли?! убили... царя!.. мигилисты?!.. Врешь ты, его Бог поставил... его нельзя убить!.. -- Не ори ты так, чумной!.. -- зажимает мне рот Антипушка, озираясь на дверь конюшни. -- Убили, энти... губители-лиходеи, которые душу продали, самые последние... -- Подписали ему... кровью подписали... это самые враги? да? -- Не кричи ты, а то забрать могут! -- шепчет Антипушка, озираясь. -- Теперь неизвестно, куда обернется, кто будет над нами... все опасаются, как можно кричать... сиди неслышно... начальство думу думает, а то... -- А то что? а?.. могут враги, а? нас теперь резать будут? будут резать? ну, скажи всю правду... Антипушка... -- А ты почем знаешь? -- крестится на меня Антипушка. -- Теперь всё могут, без царя. Страшные дни пришли. Всё могут... и резать начнут, и... всё могут погубить... с ними, с энтими сам главный враг, нечистый... Ну да уж все пойдем... смотрит он на волосатый морщинистый кулак и стучит им по хомуту, -- кто с чем, а все пойдем!.. -- Я шкворень возьму... можно, Антипушка, этот шкворень, а? -- шепчу я, чувствуя страх, до дрожи в животе, и в глазах жжет слезами. -- Я буду шкворнем..., а ты чего возьмешь? Антипушка трясет кулаком. -- Уж ежели начнется... хошь с оглоблей пойду, а то вот вилы... -- А... начнется?.. а чего начнется... резать? скажи, Антипушка... а?.. -- Кто знает, как оборотится... Успеют присягу поцеловать... ну, может, оно и обойдется..., а не успеют... -- Какую "присягу"? что такое "присяга" как его целовать?.. Нет, ты скажи... я всё пойму... это чего... страшное, да?.. -- Ступай ты, грехи с тобой... гонит меня Антипушка, -- барыня запрягать велела, в церкву сейчас поедут, на панихиду... И уж гордовой приходил, всем велел, чтобы шли присягу целовать, в церкве листы лежат, на канунах, на золотой бумаге, с орлом, и полиция стоит, очень строго. Я бегу к воротам, маню Гришку: -- Скажи, кто царя убил? зачем присягу целовать? -- Ори еще! Разве можно теперь?!.. -- шепчет Гришка и озирается: и он боится! -- А "присягу" успеют поцеловать? Он глядит на меня, прищурясь, и говорит раздумчиво: -- Тебе не надоть, ты еще маладенец. "Присягу" успели поцеловать. У нас опять царь, и враги не придут нас резать. Прежнего царя перенесли на боковую стенку, рядом с бисерной барыней, а над столом повесили нового царя. Все у нас говорят, что этот царь очень сильный, может даже сломать подкову. Это хорошо враги будут его бояться. Новый царь весело глядит, глаза у него синие, большие, лицо большое, как у Василь Василича, и борода такая же, широкая, золотая. А лоб высокий, с залысиной, "мудреющий". А мигилистов поймали и будут казнить. Их никому не жалко. Скорняк говорил, что будь он царь -- он бы их в смоле смолил и в котле варил. И все плотники придумывали, как казнить. Даже и Горкин не пожалел их, а всегда всех жалеет. Сказал: -- Надо людей жалеть, а энти уж и не люди стали, душу продали князю зла. Энти все законы преступили, и для них нет милости -- закона. На них не закон, а страх надо. Тут власти их не помилуют земным законом, а... там... Господь рассудит правдой Своей. Январь, 1937 г. Париж.