Корона императрицы анны иоанновны. Коронационные регалии

Анна Иоанновна (28.01.1693 – 17.10.1740) – российская императрица (династия Романовых), дочь Ивана V, племянница Петра I. Годы царствования: 1730-1740, период получил название «бироновщина».

Детство

Анна родилась в Московском Кремле, отец ¬ – царь Иоанн V, мать – царица Прасковья Федоровна. После смерти царя в 1696 году вдова с тремя дочками: Екатериной, Анной и Прасковьей, перебралась в подмосковную усадьбу Измайлово. Две старшие дочери – Мария и Феодосия – умерли в младенчестве.

Семья имела внушительный штат придворных. Жизнь в Измайлово была спокойной и далекой от нововведений. Резиденция насчитывала два десятка прудов, многочисленные фруктовые сады, виноградники, оранжереи с заморскими цветами. Маленькие царевны обучались математике, географии, немецкому и французскому языкам, танцам. Прасковья Федоровна лелеяла лишь свою старшую дочь, с Анной отношения не складывались.

Когда Петр в 1708 году принял решение переселить всех членов царской семьи в столицу, Анна с матерью и сестрами приехала в Петербург, где царь оказал торжественный прием. Однако вскоре они вернулись в Москву из-за угрозы со стороны шведской армии. Семья окончательно перебралась в Петербург только после Полтавской битвы, в столице специально для них был построен дворец.

Замужество

Во время Северной войны Петру необходимо было позаботиться об укреплении влияния своей страны на международной арене. Курляндское герцогство, к которому подобрались русские владения, было ослаблено, и после появления русской армии в Курляндии Петр решил выдать замуж за молодого герцога представительницу русской царской фамилии. Царица Прасковья Федоровна из своих дочерей выбрала Анну.

Несмотря на то, что в сохранившемся письме Анна радостно объясняется жениху в любви, есть версия о том, что девушка противилась этому замужеству. В народе даже сложилась песня о бедной Анне, которую отдают в чужую землю. Брак оказался недолгим. После свадьбы, которая состоялась в конце 1710 года в Петербурге, по дороге в Курляндию герцог Фридрих-Вильгельм умер в январе 1711 года от чрезмерного алкогольного возлияния. Накануне молодой муж соревновался с царем в искусстве пития. Анна вернулась к матери.

Герцогиня Курляндии

В 1712 году по велению Петра она все же отправляется в Курляндию, где согласно брачному договору она должна была проживать и быть соответствующим образом обеспечена. Однако по прибытии в Митаву молодая вдова и сопровождавший ее дипломат П. Бесстужев-Рюмин обнаружили полное разорение, замок был полностью разграблен. Анна вынуждена была самостоятельно восстанавливать всю обстановку, чтобы сделать его пригодным для житья.

Позже до России дошли слухи о связи герцогини со своим помощником Бесстужевым. Прасковья Федоровна была в гневе и требовала отозвать его из Курляндии. Разобраться в ситуации отправился брат царицы В. Салтыков, который не смог найти компромисса с Бесстужевым и лишь усугубил и без того натянутые отношения между Анной и ее матерью.

Тогда молодой герцогине оказывала поддержку и защиту царица Екатерина, жена Петра.

В 1726 году Анна получила предложение о замужестве от сына польского короля графа Морица, решившего стать обладателем герцогского титула. Амбициозный и обаятельный Мориц пришелся ей по нраву, и она согласилась. Склонив на свою сторону также курляндское дворянство, он собирался стать герцогом. Такое поведение графа вызвало со стороны России тревогу. В Курляндию был отправлен князь А. Меншиков, у которого также было в планах герцогство. Разочарованная Анна пыталась снискать поддержки императрицы, но ничего не вышло. Мориц был изгнан из Курляндии, но Меншиков также не добился трона.

Бирон – курляндский дворянин низкого происхождения, ставший регентом Российской империи

Эта ситуация ухудшила положение вдовствующей герцогини, разгневанное дворянство сократило и так скромные расходы на содержание ее двора. В 1727 году Бесстужев-Рюмин был вызван из Курляндии в Россию благодаря стараниям расстроенного неудачей князя Меншикова. Анна была очень привязана к помощнику, в отчаянии написала более двадцати писем с безуспешными мольбами оставить его.

Вскоре в ее жизни появляется Эрнст Бирон – дворянин, служащий в канцелярии герцогини. Он полностью заменил собой Бесстужева. По слухам, его младший сын Карл, родившийся в 1928 году, был ребенком Анны, но точной информации по этому вопросу нет. Известно лишь, что герцогиня была сильно привязана к Карлу Эрнсту, привезла с собой в Россию, и до десятилетнего возраста мальчик спал в ее спальне.

Коронация Анны Иоанновны, Успенский собор

Российская императрица

В январе 1730 года умирает Петр II, который собирался жениться на княжне Долгорукой, но не успел. Родственники княжны подделали завещание императора, решив возвести ее на престол. Но Верховный тайный совет, собравшийся после смерти Петра, не поверил такому завещанию и утвердил императрицей Анну. При этом члены Совета написали Кондиции,значительно ограничивавшие возможности будущей императрицы в свою пользу. Анна подписала документы, но к ее приезду в Москву в обществе прошел слух о затее Верховного совета. У Анны было достаточно сторонников, в том числе императорская гвардия.

В конце февраля князь Черкасский подал императрице челобитную с подписями дворян, просивших пересмотреть Кондиции. Кроме того, с челобитной о восстановлении самодержавия пришел князь Трубецкой, а гвардия страховала дворец и императрицу от волнений. В итоге Анна была провозглашена самодержавной императрицей. Однако положение Анны Иоанновны оставалась неопределенным. Она по-прежнему не имела сильной политической опоры, различные дворянские группировки в течение двух лет боролись за влияние на императрицу.

Анна Иоанновна разрывает Кондиции (И. Шарлемань)

Сама императрица принимала мало политических решений. Наиболее приближенным советником Анны был вице-канцлер Остерман. Позже были призваны к императорскому двору Бирон, Левенвольде, Миних. Русская аристократия была недовольна «немецким» влиянием и хотела сместить Остермана. После двухлетнего противостояния перевес одержала «немецкая партия», но внутренние разногласия помешали ей стать единой политической силой. Миних и Левенвольде были отправлены в Польшу, и фаворит императрицы Бирон стал продвигать ко двору представителей собственного окружения.

Программа правления Анны Иоанновны включала ранее нереализованные проекты и решение насущных проблем: реформирование армии, восстановление власти Сената, доработка Уложения, пересмотр штата чиновников, реформа флота. Верховный тайный совет был распущен. В 1730 году была создана Канцелярия тайных розыскных дел, имевшая целью не допустить заговоры и перевороты. В результате активной работы этого органа более 20 тысяч человек было отправлено в ссылку в Сибирь, около тысячи ¬– казнены. Жестоким казням подверглись также вельможи, представлявшие угрозу власти: князья Долгорукие, кабинет-министр Волынский.

Шуты при дворе императрицы (В. Якоби, 1872)

Возможно, более чем дела государственные Анна любила развлечения, красивые наряды. Ее постоянно окружали шуты, а расходы на балы, развлекательные мероприятия и содержание двора были огромными. Внешность Анны была приятной: темноволосая с голубыми глазами и крупной фигурой. Поведение соответствовало положению, в действиях демонстрировалось достоинство и торжественность. Современники характеризуют ее как щедрую, властолюбивую и своенравную. Императрица скончалась в 1740 году от подагры, завещав трон внуку своей сестры Екатерины Иоанну Антоновичу, к матери которого – Анне Леопольдовне – относилась, как к собственной дочери. Регентом был назначен Бирон.

Ювелирные сокровища Российского императорского двора Зимин Игорь Викторович

Коронационные регалии

Коронационные регалии

Главным символом власти имперской России в XVIII в. стали коронационные регалии. История их причудлива и непосредственно связана с развитием ювелирного искусства в России. Коронационные торжества, в которых участвовали в той или иной мере сотни тысяч людей, оставили после себя довольно много предметов и свидетельств. Мы же коснемся только бриллиантовой грани коронационных торжеств.

Успенский собор Московского Кремля

Вторая половина XV в. стала временем завершения объединения русских земель вокруг Москвы и временем начала формирования Московского царства. Такие крупные политические процессы требовали идеологического и политического оформления. Идеология нового царства вылилась в чеканную формулу монаха Филофея: «Первый и второй Рим пали. Москва третий Рим, а четвертому не быть». Зримым же воплощением объединительных политических процессов стала традиция коронации русских государей (великих князей). Начало было положено коронацией внука Ивана III Дмитрия в 1498 г. Окончательно эта традиция оформилась к середине XVI в., когда в 1547 г. состоялась коронация в Успенском соборе Московского Кремля Ивана IV, вошедшего в нашу историю как Иван Грозный. Именно тогда церемония миропомазания стала сердцевиной коронационных торжеств, превращающих обычного человека в помазанника Божьего.

Постепенно в ходе последующих коронаций складывается комплекс царских регалий, используемых во время коронационных торжеств, получивший название «большого наряда». Идейной сутью коронационных торжеств в святых храмах Московского Кремля стала идея Божьей благодати, которая снисходила на государей во время процедуры их миропомазания. Собственно отсюда и пошла официальная формулировка «помазанник Божий».

Парсуна царя Ивана IV из собрания Национального музея Дании (Копенгаген), кон. XVI – нач. XVII вв.

Процедура коронационных торжеств на протяжении XVII в. при первых Романовых приняла законченные формы и не менялась вплоть до коронации 1682 г., когда одновременно торжественно были помазаны миром сводные братья Петр I и Иван V. Однако изменившиеся политические реалии начала XVIII в. изменили в России очень многое. Затронули эти процессы и коронационные традиции.

Комплекс коронационных вещей по настоящее время хранится в Оружейной палате Московского Кремля.

Когда в 1826 г. Николай I приказал представить ему «Перечень достопамятных вещей, принадлежавших Императорской фамилии со времен Императора Петра I, хранящиеся в разных казенных зданиях» (так в оригинале. – Авт .), то в отчете Оружейной палаты были перечислены следующие экспонаты:

– «Корона царская, которою государь короновался, украшена алмазами, лалами и изумрудами; под крестом вставлен большой овальный шпинель»;

– «Скипетр золотой с цветной финифтью украшен алмазами, изумрудами и бурмицкими зернами (жемчуг. – Авт .); наверху двуглавый орел с короною и крестом»;

– «Держава золотая с серебряным гладким крестом»;

– «Огромный трон (двуместный. – Авт .) …а позади приделано еще третье с небольшим отверстием, которое снаружи завешано низанным жемчужным покровом и устроено было для соправительницы Царевны Софии Алексеевны».

Трон из слоновой кости Ивана IV

Подготовку к коронации по новому «имперскому стандарту» Петр I начинает в 1719 г. Одним из первых шагов Петра I в этом направлении стал указ (декабрь 1719 г.), согласно которому была создана Камер-Коллегия. В п. 20 этого документа оговаривался перечень «Государству принадлежащих вещей»: «Государственное яблоко, корона, скипетр, ключ и меч». Далее указывалось место их хранения – «Царская Рентерея» (казна. – Авт. ), утверждался режим хранения – «в большом сундуке за тремя замками», устанавливался режим допуска к государственным регалиям. В 1721 г. последовал новый указ императора, по которому вновь перечислялись государственные регалии, которые должны были храниться Камер-Коллегией: корона, скипетр, держава, ключ, печать и меч .

Следует подчеркнуть, что все это делалось под Екатерину, поскольку коронацию «по имперскому стандарту» для себя Петр I считал совершенно излишней, справедливо полагая божественную легитимность своей власти совершенно бесспорной.

Ларец-ковчег для хранения грамоты об утверждении на царство Ивана IV. Художник Ф.Г. Солнцев. Россия, фабрика Ф. Шопена. 1848–1853 гг. Бронза, литье, золочение, серебрение, чеканка

А.Д. Литовченко. Иван Грозный показывает свои сокровища английскому послу Горсею. Холст, масло. 1875 г. Русский музей

К терминологическим новациям следует отнести и появления самого термина «регалии ». До Петра I этот термин не использовался, а в ходу были понятия «царский чин » или «большой наряд ». В этот «большой наряд » входили: царский венец, держава, скипетр, цепи, крест живоначальный, бармы . Трон в состав понятия «регалий» не входил. Исследователи XIX в. насчитывали 39 предметов, связанных с предметами царского чина и венчания на царство. Из всех этих предметов в состав перечня императорских регалий перешли только скипетр и держава .

Говоря о императорских регалиях, необходимо подчеркнуть, что если при московских царях главное место во время коронационных церемоний занимали так называемые животворящие кресты (например, «Филофеевский крест»), то со времен Петра I ими становятся усыпанные бриллиантами короны европейского типа, скипетр и держава . При этом поначалу скипетр и держава использовались старые, из древних коронационных «больших нарядов» московских царей, зримо связывая коронационные торжества московских царей и российских императоров (императриц).

При всех организационных новациях Петр I принял принципиальное решение не переносить коронационные торжества из Москвы в Петербург. При всем его жестком отношении к православной церкви, которую он последовательно превращал в часть послушного бюрократического аппарата, он полагал, что божественная легитимность коронационных торжеств может быть в полной мере обеспечена только в древних храмах Московского Кремля. По крайней мере, в глазах народа. Петр Алексеевич был прагматиком, прекрасно представлявшим всю шаткость положения своей второй жены, как его возможной преемницы, поэтому он не пренебрег столь важной деталью. В результате по примеру прежних коронаций Екатерина Алексеевна превратилась в императрицу именно в древнем Успенском соборе Московского Кремля, где, начиная с Ивана IV, венчались на царство все цари Московского царства.

Часть «Большого Наряда»: корона царя Михаила Федоровича, скипетр и держава Бориса Годунова

Шапка Казанская и шапка Мономаха

Таким образом, коронационные традиции московских царей и российских императоров связали как регалии (держава и скипетр), так и место проведения коронации (Успенский собор). Да и сам сценарий коронационных торжеств был сохранен, включая и ключевую роль высшего православного духовенства, и саму процедуру миропомазания. О предстоящей коронации Екатерины Алексеевны было объявлено в манифесте 15 ноября 1723 г.

Первая коронация по имперским стандартам была проведена в Успенском соборе Московского Кремля в мае 1724 г. В соборе поставили два трона, возле которых на особом столе находились императорские регалии. Следует отметить, что до 1724 г. царские регалии из «большого наряда» хранились в Казенном дворе. Именно этой новой коронационной процедурой Петр I счел необходимым укрепить легитимность положения своей второй жены Екатерины Алексеевны как своей возможной преемницы.

Портрет Екатерины I. Ж.-М. Натье. 1717 г.

Каркас короны Екатерины I (без украшений) и корона Анны Иоанновны

Это была не только первая коронация по имперским стандартам, но и первая коронация женщины. Притом женщины низкого происхождения, бурные этапы биографии которой ни для кого не были секретом. Вместе с тем, эта коронация стала зримой демонстрацией могущества молодой империи, выражением которого была подчеркнутая пышность и богатство самой церемонии. Петр I сознательно пошел на это, хотя в частной жизни он был органично аскетичен.

Известно, что для коронации Екатерины I использовали скипетр и державу царя Михаила Федоровича, первого из Романовых. Из «новинок» для «русской Золушки» Екатерины I срочно изготовили специальный венец (корону), усыпанный бриллиантами, который возложил на нее сам Петр Великий.

Первую императорскую корону России изготовил мастер Самсон Ларионов. За основу идеи был взят рисунок короны царя Константина. До нас дошел только серебряный позолоченный остов короны Екатерины I, хранящийся в настоящее время в Оружейной палате Московского Кремля. Весила эта корона 1,8 кг, и обошлась она казне в 1,5 млн руб. Именно тогда на верхушке короны впервые появился огромный рубин-шпинель почти в 400 карат весом, привезенный в 1676 г. купцом Спафарием царю Алексею Михайловичу из Китая и оцененный в 1725 г. в 60 000 руб.

Здесь необходимы уточнения. Долгое время считалось, что в короне был использован огромный красный рубин . Иногда этот камень называли шпинелью . Следует иметь в виду, что это не синонимы. В 1922 г. при исследовании императорских регалий под руководством академика Ферсмана было установлено, что камень купца Спафария не является рубином. Впоследствии шпинель Спафария венчала корону Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны и Екатерины II.

Кроме этого, во время коронации 1724 г. впервые использовалась такая новинка, как императорская мантия (или порфира ) весом более 60 кг. К этой мантии изготовили специальную застежку, стоившую, по словам камер-юнкера Бергольца, 100 000 руб. Эту порфиру на жену возложил сам Петр I. (Если читатель когда-либо поднимал серьезный туристический рюкзак, то он может представить вес порфиры).

Современники описывали новую корону следующим образом: «Корона императорская сочинена была вся из алмазов, бриллиантов, между которыми было великое число удивительной величины». Именно эта корона, усыпанная бриллиантами, превратила его в главный камень XVIII в., в официальный, наградной камень правящей династии.

На современников эта демонстрация имперских богатств произвела колоссальное впечатление. Один из них писал о порфире императрицы, которая была некой западной «новинкой» для людей того времени, и на нее, естественно, обращали внимание: «Ее осыпали таким количеством золотых двуглавых орлов, что вместе с короною, весившею 4,5 фунта, императрице пришлось в теплый, весенний день нести на себе тяжесть в 150 фунтов. Как ни сильно была сложена Екатерина… тем не менее во время коронации и императрица не раз вынуждена была склониться под тяжестью своих сокровищ и даже садиться во время богослужения». Если перевести эти цифры в современную метрическую систему, то получается, что корона Екатерины I весила 1 кг 800 г, а все ее облачение, с учетом веса порфиры, парадного платья и драгоценностей, около 65–70 кг. Рыцарские доспехи, о тяжести которых много пишется в литературе, были более оптимально распределены по телу мужчины-воина, чем коронационное облачение Екатерины I.

После коронационной церемонии Петр I сделал еще один неординарный ход. Он приказал все предметы царского чина выставить «за стеклы» в казне и показывать их по возможности людям. В память об этой коронации впервые выбили медаль с портретами Петра и Екатерины. На медали была отражена главная новинка коронации – Большая императорская корона, выполненная по европейскому стандарту. После коронации все регалии оставили в Москве.

Золотая коронационная медаль. 1724 г.

Коронационное платье Екатерины I. Германия (?); Россия (?); ткань – Франция. 1724 г.

Золотая медаль в память коронации Петра II. 1728 г.

В конечном счете в описях Оружейной палаты значились следующие вещи, связанные с коронацией 1724 г.: «Корона прорезная, решетчатая, с алмазами и красными яхонтами, разделенная на две половины большим отдельно стоящим ободом, с алмазным крестом, под которым большой Водокшанский лал»; «Платье короновальное пурпурного цвета, вышитое серебром; при оном хранится шнурованье, рукавицы, чулки шелковые пунцового цвета с вышитыми на стрелках коронами».

После коронации малолетнего Петра II, состоявшейся 25 февраля 1728 г., в отдельном указе были вновь упомянуты императорские регалии, которые особым распоряжением передавались на хранение внимание нижеследующие экзотические «факторы риска»: «От старого и доимочного приказов всякой пометной и непотребный сор от нужников и от постою лошадей подвергает царскую казну немалой опасности, ибо от тоего является смрадный дух, а от тоего духа Его Императорского Величества золотой и серебряной посуде и иной казне ожидать опасной вреды, отчего б не почернела». Это запись в журнале Оружейной палаты, сделанная 25 октября 1727 года начальством Казенного двора. См.: Богданов И. Unitas, или Краткая история туалета. М., 2007. С. 42. в Мастерскую палату Московского Кремля под ответственность князя Василия Одоевского и надворного интенданта Петра Мошкова. Как следует из этого документа, коронационные регалии использовались те же самые, что и в 1724 г. С декабря 1726 г. Василию Одоевскому поручили заведовать и Оружейной палатой Московского Кремля. В 1727 г. он провел опись всех ценностей, хранившихся в Московской Оружейной палате.

Возвращаясь к коронации 1728 г., отметим, что корону на голову 13-летнего Петра II возложил архиепископ новгородский Феофан. Следует напомнить, что в 1724 г. корону на голову Екатерине I возложил Петр I. Понятно, что все движения на коронации были продуманы и глубоко символичны. Поэтому сам факт возложения на голову юному императору короны архиепископом фактически означал курс на реставрацию взаимоотношений церкви и государства, т. е. возвращения к отношениям, бытовавшим в допетровской Руси. Дело в том, что всем московским царям, включая юного Петра I в 1682 г., шапку Мономаха возлагал патриарх. Петр I изменил эту систему отношений, ликвидировав институт патриаршества и включив структуры православной церкви в бюрократический аппарат власти. Примечательно, что тот же архиепископ возлагал корону и на голову Анны Иоанновны в 1730 г., она поначалу также позиционировала себя как сторонница допетровской старины. Елизавета Петровна вернулась к политическому курсу своего отца. Это проявилось в большом и в малом, в том числе и в том, что во время своей коронации она вновь сама возложила на себя императорскую корону. После Елизаветы Петровны церковные иерархи только подавали корону императорам, но возлагали они ее на себя сами.

19 января 1730 г. внезапно накануне своей свадьбы умер 15-летний Петр II. После того, как герцогиня Курляндская Анна Иоанновна оперативно покончила с «затейкой верховников», она не менее оперативно начала подготовку к собственной коронации. Коронация Анны Иоанновны состоялась 28 апреля 1730 г. По сложившейся традиции для размещения императорских регалий в Успенском соборе устанавливался особый столик: «Тут же немного правее кресел императорских поставлен покрыт богатою золотою парчею стол, для положения на оном императорских регалей». В описании коронации императрицы указывается, что в Успенский собор державу нес на подушке князь Черкасский, скипетр – граф Остерман, корону – князь Трубецкой.

Портрет Петра II. Неизвестный художник

Коронационный камзол Петра II. Франция (?). 1728 г.

Л. Каравак. Портрет императрицы Анны Иоанновны. 1730 г.

Коронационное платье Анны Иоанновны. Парча, шелк, кружево, золотое шитье. 1730 г.

Золотой жетон в память коронации Анны Иоанновны. 1730 г.

Императорские регалии – мантию и корону – возложил на нее архиепископ Феофан. Держава и скипетр были использованы старые, из «большого наряда» царя Михаила Федоровича.

Для этой коронации за очень короткое время ювелиром Готфридом Вильгельмом Дункелем была изготовлена новая корона, на верхушке которой, как и на короне Екатерины I, находилась та же самая шпинель Спафария. Для украшения короны ювелир использовал 2579 алмазов и бриллиантов, помимо 28 больших самоцветных камней.

Из коронационных ювелирных новинок можно упомянуть и аграф из алмазов, изготовленный, как и для Екатерины I, в качестве застежки для порфиры.

Также при коронации Анны Иоанновны на нее впервые поверх порфиры была возложена бриллиантовая цепь ордена Св. Андрея Первозванного.

Большая императорская корона Анны Иоанновны. 1730 г.

Корона императрицы Анны Иоанновны

Скипетр, мантия и держава Анны Иоанновны. 1730 г.

Малая императорская корона и запона мантии. 1730 г.

Орден Св. Андрея Первозванного. 1730 г.

Коронация Анны Иоанновны в Успенском соборе Московского Кремля. 1730 г.

И. Вишняков. Портрет императрицы Елизаветы Петровны. 1743 г.

Коронационное платье Елизаветы Петровны. Серебряный глазет, шелк, золотный позумент. Длина мантии 5 м 18 см, вес 5 кг. 1742 г.

Золотой жетон в память коронации Елизаветы Петровны. 1742 г.

Государственный меч. 1742 г.

Кроме «Большой» короны для Анны Иоанновны изготовили Малую корону для торжественных выходов. Также в чин коронации впервые была внесена особая молитва, возглашаемая коленопреклоненным в порфире государем.

Были и нюансы. Так, при коронациях во время миропомазания предполагалось и помазание плеч. Для женщин-императриц, затянутых в корсеты, это представляло определенную проблему. Поэтому при коронации Анны Иоанновны помазание произошло только на одном плече. Эту традицию с помазанием плеч у императриц отменили при коронации Павла I.

Дворцовый переворот, возведший «дщерь Петрову» на российский императорский трон, произошел 24 ноября 1741 г. Ровно через пять месяцев, 25 апреля 1742 г., состоялась коронация Елизаветы Пет ровны.

Для устройства торжества были назначены особые обер-маршал и обер-церемониймейстер. При разработке сценария коронационных торжеств, в числе прочего, внесли и изменения в список имперских регалий. Впервые с 1724 г. в этом списке появился Государственный меч .

Для коронации Елизаветы также изготовили очередную, уже третью по счету, новую императорскую корону , которая до нас не дошла. Ювелир И. Позье, работавший тогда при Императорском дворе, упоминает, что «корона императрицы Елизаветы, стоящая чрезвычайно дорого, состоит так же, как и все ее уборы, из самоцветных камней: из рубинов, из сапфиров, из изумруда. Все эти камни ни с чем не сравнятся по своей величине и красоте». К сожалению, на всех коронационных портретах Елизавета Петровна изображена в Малой императорской короне. Изображение Большой императорской короны сохранилось только на рисунке в коронационном альбоме. Отметим, что к Малой императорской короне одевалась легкая мантия, изготовленная из испанских кружев, вышитых цветами.

Любопытно, что через сто шестьдесят лет, в тревожном для царской власти 1905 г., начались поиски короны императрицы Елизаветы Петровны. История эта началась в конце августа 1905 г., когда начальник Петергофского Дворцового управления в одном из докладов на имя министра Двора В.Б. Фредерикса упомянул, что в Коронной комнате Большого Петергофского дворца «по преданию» хранилась «Корона Императрицы Елисаветы Петровны». В свою очередь Фредерикс упомянул об этом в одном из докладов императору Николаю II. В результате «Его Императорскому Величеству благоугодно было выразить желание иметь точные сведения о вышеупомянутой короне». Немедленно заработала отлаженная бюрократическая машина и пошли соответствующие запросы. Что характерно, вся эта история развивалась осенью-зимой 1905 г., когда в России началась всеобщая забастовка (октябрь), когда Николай II был вынужден пойти на уступки, подписав знаменитый манифест 17 октября 1905 г., когда царь начал спешно выводить личные капиталы из России, просчитывая вероятность бегства из страны (ноябрь), когда в Москве начиналось вооруженное восстание (декабрь).

Скипетр, Большая императорская корона Елизаветы Петровны, Держава. 1742 г.

Матия и запона мантии. 1742 г.

Малая императорская корона. 1742 г.

Коронация Елизаветы Петровны в Успенском соборе Московского Кремля. 1742 г.

Специалисты Оружейной палаты, служившие в Московском дворцовом управлении, сообщили (13 сентября 1905 г.), что «…в числе корон XVIII столетия, хранящихся в Оружейной палате, имеется одна, очень больших размеров, золотая осыпанная алмазами корона, с очень большим рубином (водокшанский лал), купленным царем Алексеем Михайловичем в Пекине, в 1676 г. Эта корона поступила в Палату в 1741 г., но без обозначения ее наименования, почему в описи Оружейной Палаты значится просто „Императорской“. За неимением никаких сведений о короне императрицы Елисаветы Петровны, бывшей в Императорском Большом Петергофском Дворце, считать эту корону искомой, по мнению хранителя Палаты статского советника Трутовского, представляется затруднительным, равно как и отрицание этой возможности, так как год поступления короны в Палату (1741 г.) совпадает с годом вступления на престол Императрицы Елисаветы Петровны. Корон же с точным указанием на принадлежность их Императрице Елисавете Петровне в Палате нет, равно и сведений об их пересылке в Москву».

Чиновники Камерального отделения Кабинета Е.И.В. также провели свои изыскания, но и их ответ (14 октября 1905 г.) не прибавил ясности в этом деле: «…в описях Камерального отделения, по проверке таковых с подлинными делами, хранящимися в Общем Архиве Министерства, не найдено никаких сведений о короне Императрицы Елисаветы Петровны, хранившейся, по преданию, в Императорском Большом Петергофском Дворце». При этом чиновники Камерального отделения запросили своих коллег из Петергофа поискать документы по этой легендарной короне, но и там «никаких сведений или указаний относительно… короны… не найдено».

Наряду с этим неутешительным ответом чиновники Камерального отделения Кабинета подготовили справку для министра Двора об императорских коронационных коронах. Для нас этот текст показателен прежде всего уровнем знаний чиновников-профессионалов по этому предмету на начало XX в.: «Первая корона европейского образца была сделана в 1724 г., для коронования Екатерины 1-й. Этой короной короновался Петр II-й. Дугу, разделяющую корону, он приказал украсить большим рубином, купленным по указу Алексея Михайловича в Пекине, у китайского богдыхана, послом Николаем Спафарием; к вершине его был приделан бриллиантовый крест. Для коронования Анны Иоанновны была заказана корона по такому же образцу, но еще роскошнее и больше; число украшавших ее камней доходит до 2605 штук. На дуге помещен рубин, снятый с короны Петра II. Эта корона с 1856 г. называется польской и в государственном гербе помещается на гербе Царства Польского. Этой же короной, немного переделанной, короновалась Елисавета Петровна. Императрицы надевали при некоторых церемониях так называемые малые или выходные короны; оне составляли частную собственность Императрицы и после их смерти уничтожались, а камни раздавались согласно завещанию». Как нам сегодня известно, для Елизаветы Петровны была изготовлена новая корона, и она не пользовалась короной Анны Иоанновны, как считали специалисты начала XX в.

Искали корону Елизаветы Петровны и в Императорском Эрмитаже. Однако его специалисты категорически заявили (9 ноября 1905 г.), что «сведений о короне Императрицы Елисаветы Петровны в Эрмитаже не имеется; вероятно, корона с водокшанским лалом, поступившая в Московскую Оружейную палату в 1741 г., и есть та самая, о которой Его Императорскому Величеству благоугодно иметь точные сведения. За директора старший хранитель Сомов». Об этом и было доложено Николаю II.

Возвращаясь к коронации Елизаветы Петровны, отметим, что в Успенский собор императорские регалии вносили: мантию на двух подушках – князь Куракин и барон фон Миних; державу – подполковник лейб-гвардии Семеновского полка Ушаков; скипетр – генерал-аншеф и сенатор Чернышов; корону – канцлер князь Черкасский. Мантию и корону императрица Елизавета Петровна возложила на себя сама.

Так же, как и после коронации Екатерины I, Императорские регалии выставили для всеобщего обозрения. За полторы недели с 7 по 19 мая 1742 г. их посмотрело огромное количество народа: «100 знатных, 136 158 прочего чина, кроме подлых, а всего 136 258 чел.». Несмотря на точность, приведенные официальные цифры вызывают не только удивление, но и сомнение. То, что это был круглосуточный и непрерывный поток людей, очевидно. То, что регалии охранялись и людской поток регулировался, тоже очевидно. В энциклопедии Брокгауза указывается, что в 1812 г. общее число жителей столицы составляло 251 131 чел. При этом в 1742 г. за 12 дней регалии осмотрело 136 258 чел. Несомненно, интерес всех слоев населения к императорским регалиям, как зримым символам могущества и богатства России, был огромен. Однако, как это уже бывало, после смерти Елизаветы Петровны, корону размонтировали, металл переплавили, а камни пустили на большую корону Екатерины II.

В конце правления Елизаветы Петровны появился еще один ювелирный раритет, ставший впоследствии обязательным элементом коронационного наряда российских императриц. Это бриллиантовая пряжка-аграф, которой скалывался палантин Елизаветы. Подобные аграфы использовались на коронациях Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны в 1742 г.

Драгоценную «запону для мантии», вероятно, изготовили в 1757– 1760 гг. ювелиры Ж.-А. Дюбюлон и М.И. Ратецев. На эту «запону» пошло 20 г золота, 319,34 г серебра и 805 бриллиантов, общим весом в 475,44 карата. Размер «запоны» 25 ? 11 см. Начиная с Екатерины II, эту массивную «брильянтовую запону», выдерживающий значительный вес палантина, использовали для скрепления концов тяжелой мантии, надеваемой при коронациях или торжественных выходах императриц. Этот аграф (запона) сохранился и экспонируется в историческом зале Алмазного фонда Московского Кремля.

Все «новые» коронационные регалии были буквально усыпаны бриллиантами, и со временем мода на бриллианты, как камни, символизирующие могущество и близость к власти, упрочилась, достигнув своего апогея при Екатерине II. Именно тогда бриллианты появились на вельможах в самых неожиданных местах и сочетаниях. Обычным делом стал заказ на бриллиантовые пуговицы на одежде и на усыпанные бриллиантами табакерки. Даже в карточной игре рядом со стопками золотых монет подчас лежали кучки бриллиантов или необработанных алмазов.

Аграф мантии Елизаветы Петровны

Аграф. Фрагменты

Таким образом, к середине XVIII в. сложилась новая коронационная практика, сценарий которой, с одной стороны, был связан с традициями Московского царства, а, с другой стороны, к этому времени устоялись новые традиции коронационных торжеств по «имперским стандартам». Важной частью этих новых стандартов стала Большая и Малая императорские короны, которые изготавливались к каждой из описанных коронаций. Говоря об императорских регалиях, также следует подчеркнуть, что ювелирные собрания такого рода не возникают одномоментно. Как правило, они имеют свою историю. Можно утверждать, что относительно устоявшийся комплекс коронационных регалий формируется к 1742 г., при подготовке к коронации императрицы Елизаветы Петровны. Завершение этого процесса можно отнести к началу 1760-х гг., когда началась спешная подготовка к коронации Екатерины II, состоявшейся в сентябре 1762 г.

Основой перечня коронационных регалий Екатерины II стали вещи, спешно созданные придворными ювелирами именно для ее коронации: Большая императорская корона, держава и скипетр. О спешности работы говорят даты: переворот, возведший императрицу на трон, состоялся 28 июня 1762 г., а коронация прошла в Москве 22 сентября того же года. При этом о своем намерении короноваться императрица Екатерина II объявила уже через четыре дня по восшествии на престол, обнародовав соответствующий манифест. Фактически в распоряжении придворных ювелиров было всего два с половиной месяца, за это время они должны были не только «родить» идею новых коронационных регалий, но и воплотить ее в металле и камнях. Главной задачей ювелиров было создание Большой императорской короны.

Ф.С. Рокотов. Портрет Екатерины II

Коронационное платье Екатерины II. Парча, декоративное шитье на аппликации, кружево. 1762 г.

В своих записках ювелир И. Позье, описывая момент «размещения заказа», даже не упомянул о том, что вместе с ним над созданием новой короны работал и Георг Фридрих Экарт: «…Так как императрица сказала мне, что желает, чтобы эта корона осталась в том же виде после коронации, то я отобрал все самые большие камни, не годящиеся на модную отделку, отчасти бриллиантовые, отчасти цветные, что составило богатейшую вещь, какая только имеется в Европе». Собственно этой фразой и исчерпывается описание процесса работы над короной. Из предшествующих эпизодов воспоминаний И. Позье известно, что прежде чем начать работу в металле, ювелир изготавливал восковую копию каркаса вещи и вдавливал в нее настоящие бриллианты, добиваясь наиболее выигрышных ювелирных композиционных сочетаний. Для России середины XVIII в. это, безусловно, новаторский прием, который и был с успехом использован в работе над Большой императорской короной. При этом художественная сторона работы над уникальным изделием, которым мы сегодня так восхищаемся, была для ювелира только частью производственного процесса, который, в свою очередь, был обеспечен наличием «больших камней».

Так или иначе, но ювелирам Иеремии Позье и Георгу Фридрих Экарту за короткое время удалось решить главную ювелирную задачу – создать Большую императорскую корону, которой короновались все российские монархи с 1762 по 1896 г. Если говорить о конкретном вкладе в идею короны каждого из ювелиров, то, как это ни странно, взаимная неприязнь и неприкрытое соперничество принесли блестящие результаты. Так, эскиз короны был выполнен Позье, идея прорезного каркаса принадлежала Экарту, подбирал и крепил камни на каркасе Позье и т. д.

Самоцветы, которыми украшена Большая императорская корона, поражают своим великолепием и роскошью. В общей сложности на короне укреплены 75 жемчужин и 4936 бриллиантов (58 больших и 4878 малых, общим весом в 2858 5/32 карата). Вершину короны украшает великолепная темно-красная шпинель в 398,72 карата. Громадная шпинель и 75 жемчужин (весом в 745 каратов) весили около 800 г, а вместе с металлом корона почти 2 кг (1993,80 г). Всего корону украшали 5012 драгоценных камней весом 2992 11/32 карата. При этом изначально на корону было отпущено 1 фунт золота и 20 фунтов серебра. Длина нижней окружности короны 64 см, высота с крестом 27,5 см.

Видимо, Екатерина II, давая ювелирам карт-бланш на использование любых камней и материалов при изготовлении короны, высказала и некоторые прагматические пожелания. Об этом свидетельствует фраза в записках И. Позье о том, что он старался сделать корону, как можно легче: «Несмотря на все предосторожности, принятые мною, чтобы сделать корону легкою и употребить только самые необходимые материалы, чтобы удержать камни, в ней оказалось пять фунтов весу».

Коронация Екатерины II. 1762 г.

Фрагменты коронации Екатерины II. 1762 г.

Коронационная трапеза в Грановитой палате

Тем не менее, мастеру удалось угодить заказчице, она получила великолепную вещь и в очень сжатые сроки. Придворный ювелир И. Позье лично «примерил корону Ее Величеству», и Екатерина II была «очень ею довольна», сказав, что в «течение четырех или пяти часов во время церемонии как-нибудь продержит эту тяжесть». Понятно, что Екатерину II в это горячее время интересовали только прагматические соображения. Примечательно, что впоследствии эту корону перед каждой коронацией ювелиры подгоняли по голове каждого из монархов.

Также обращает на себя внимание и то, что если о «производственных делах» Позье пишет одной-двумя фразами, то денежным вопросам он уделяет гораздо больше внимания. Так, передавая Большую императорскую корону императрице Екатерине II, ювелир Позье «ковал, пока горячо». В записках он передает свой диалог с императрицей при сдаче заказа следующим образом: «…Прошу ее успокоить меня на счет того, что остался должен мне император (имеется в виду убитый Петр III. – Авт. ), так как это составляет весьма значительную сумму по моим средствам, и друзья, дававшие мне в кредит, преследуют меня, требуя уплаты. „С вами счет?“ – спросила она. Я подал его, так как он был у меня в кармане. Она сказала: „Эта сумма довольно крупна, а денег очень мало в Кабинете, и мне тоже нужны деньги на расходы по коронации. Я вижу, что в этом счете есть вещи еще не отделанные, в которых я не нуждаюсь, и которые возвращу вам. На счет же того, что останется из этой суммы, вы поговорите с Олсуфьевым, Кабинет-секретарем, и он устроит так, что расплатится с вами“».

Г.-Ф. Экарт, И. Позье, Ороте, И. Естифеев. Большая императорская корона. Июль-сентябрь 1762 г.

Фрагменты Большой императорской короны

Но даже это прямое приказание императрицы еще не означало, что деньги будут Позье выплачены, тем более что речь шла о 50 000 руб. Для того чтобы получить свои деньги, ювелир использовал два фактора. Первый – он был в этот момент, очень нужен императрице. Второй – выражаясь терминологией 1990-х гг., а, наверное, и сегодняшней, поскольку в России эта традиция весьма устойчива, Позье предложил «откат» от 50 000 руб. в сумме 2000 руб. (всего-то 4 %) Кабинет-секретарю Олсуфьеву, «чтобы он мне уладил дело».

Держава и ее фрагменты. 1762 г.

Кроме Большой императорской короны ювелиром Георгом Фридрихом Экартом к коронации 1762 г. была сделана Императорская держава . Надо сказать, что на державу было потрачено много сил и нервов. Дело в том, что первоначально предполагалось использовать державу, с которой венчалась на царство Екатерина I в 1724 г. Она была из древнего «большого наряда» московских царей. Но к ужасу организаторов коронации выяснилось, что вскоре после коронации Елизаветы Петровны в 1742 г. из державы по повелению императрицы выломали драгоценные камни, а затем в дело употребили и золото. В результате древнюю коронационную державу царя Михаила Федоровича уничтожили. Эта история выяснилась только 7 сентября 1762 г., а коронация была намечена на 22 сентября. На изготовление новой державы у ювелира оставалось только две недели. И, тем не менее, Экарт не только уложился в срок, но и изготовил безупречную по композиционному воплощению вещь, которая прослужила на восьми коронациях: в 1762, 1797, 1801, 1826, 1829 (коронация Николая I в Варшаве), 1856, 1883, 1896 гг.

Следует добавить, что в облик державы образца 1762 г. при последующих коронациях были внесены изменения. Самые принципиальные – при коронации Павла I в 1797 г. Тогда на державе появился громадный сапфир под крестом и треугольный алмаз на пояске, приобретенный у Ивана Амбеликова и долгое время бывший в России вторым по величине после знаменитого бриллианта «Орлов».

На изготовление державы пошло 465,11 г золота и 305,07 г серебра. Бриллиантовым фоном державы стали 1370 бриллиантов общим весом 221,34 карата и алмазы огранки «роза» (25 штук весом 45, 10 карат). Но главными украшениями, безусловно, стали великолепный сапфир весом в 195 каратов и бриллиант весом 45 каратов. Высота державы с крестом 24 см, диаметр 48 см.

Как и в случае с Большой императорской короной, И. Позье, очень глухо упоминает об изготовлении других подарочных изделий: «… Перед отъездом императрица дала мне отделывать несколько вещей к коронации». Когда Позье за несколько дней до коронации появился в Москве, его сразу же провели к Екатерине II, которая, по словам Позье, была «очень рада видеть меня, что она весьма боялась, что я застряну по дороге в лужах, со всеми вещами, которые я вручил ей».

В Москве в дни коронации ювелиру Позье пришлось нелегко. И хотя, по его словам, «государыня купила у меня множество вещей, в которых нуждалась для подарков, а так как мне платили по ее приказанию довольно исправно, то я получил возможность выслать деньги моим голландским корреспондентам», но при этом «от вельмож я не мог добиться ни копейки, и насилу отбивался от их просьб давать им в кредит, сколько им было угодно… они требовали вещи именем Ее Величества, а когда получали вещи, просили не говорить ей, обещая заплатить». Под «вельможами» Позье, конечно, имел в виду новое окружение императрицы, тех же братьев Орловых. Они уже хотели блистать, но еще не имели тех материальных возможностей, которые появятся у них позже. Ювелир пытался жаловаться Екатерине II на домогательства вельмож из ее ближайшего окружения, на что императрица отвечала: «Знаю, знаю… но не могу без этих людей обойтись».

В литературе указывается, что за все ювелирные изделия, сделанные к этой коронации, ювелир Позье получил 50 000 руб. Трудно сказать, был ли включен в эту сумму долг Императорского двора Петра III (те же 50 000 руб.), но так или иначе эта сумма вполне сопоставима со всем бюджетом коронационных торжеств 1762 г. Всего же на ювелирные работы по коронации потратили 86 000 руб.

Кроме Большой императорской короны и державы на коронации 1762 г. использовали «Большой букет », изготовленный для Елизаветы Петровны в 1757–1760 гг. Букет был составлен из бриллиантов и изумрудов. Подложенная под бриллианты разноцветная фольга (распространенный в прошлые времена прием ювелиров) создавала эффект многокрасочного «живого» букета. Только сиренево-розовый 15-каратный алмаз имеет природную окраску. Он служил украшением корсажа парадного коронационного платья Екатерины II.

Несколько позже для Екатерины II изготовили новый Императорский скипетр , украшенный алмазом «Орлов» весом в 189,62 карата. Этот алмаз императрице поднес Г.Г. Орлов 24 ноября 1773 г. Через некоторое время алмаз вставили в уже подготовленный под него скипетр. Изготовил скипетр известный ювелир времен Екатерины II Л. Пфистерер. На работу пошло 395,56 г золота и 60 г серебра. Обрамлением знаменитого «Орлова» стали 196 бриллиантов весом в 53,20 ка рат. Длина скипетра с навершием в виде двуглавого орла составляет 59,5 см. С этого времени (1773 г.) три основные коронационные регалии (корона, скипетр и держава) более уже не менялись. При Павле I новый скипетр впервые использовали во время коронации и тем самым он официально вошел в число императорских регалий.

Скипетр и его фрагменты. 1773 г.

Последней коронацией XVIII в. стала коронация Павла I и императрицы Марии Федоровны 5 апреля 1797 г. Именно эта коронация окончательно закрепила порядок коронационных торжеств, которые воспроизводились на протяжении всего XIX в. Во-первых, это была первая совместная коронация императора и императрицы. Во-вторых, Павел I положил начало традиции: до торжественного въезда в Москву останавливаться в Петровском дворце, построенном Екатериной II. В-третьих, во время коронации, 5 апреля 1797 г. (в первый день Пасхи), император Павел I возложил на себя далматик, а уже потом порфиру. В-четвертых, во время самой процедуры коронации Павел I сначала сел на трон и, положив регалии на подушки, подозвал к себе императрицу Марию Федоровну, которая стала перед ним на колени. Сняв с себя корону, Павел Петрович прикоснулся ею к голове императрицы и затем опять возложил корону на себя. Потом была подана маленькая бриллиантовая корона, которую император и возложил на голову императрицы. Именно эта процедура повторялась во время коронаций Александра I, Николая I, Александра II, Александра III и Николая II. После завершения церемонии миропомазания прямо в Успенском соборе Павел I публично прочел Акт о престолонаследии.

Коронация Павла I и Марии Федоровны. 1797 г.

При коронации Павла I использовали Большую императорскую корону, изготовленную для коронации Екатерины II в 1762 г. Накануне коронации ее подогнали по голове Павла I, сделав несколько шире. Кроме этого, 75 жемчужин заменили 54 более крупными жемчужинами.

Что касается Малой бриллиантовой короны, возложенной Павлом I на голову императрицы Марии Федоровны, то ее заказала ювелиру Жану Франсуа Лубье еще Екатерина II в конце 1895 г. Ювелир закончил работу над короной после смерти императрицы, как раз к началу подготовки новой коронации. Затем эта Малая коронационная корона вплоть до 1828 г. хранилась в комнатах вдовствующей императрицы Марии Федоровны.

После смерти Марии Федоровны в ноябре 1828 г. ее корона поступила в Бриллиантовую комнату Зимнего дворца, где ее оценили в 48 750 руб. Корона хранилась вплоть до начала 1840-х гг., пока из нее по указанию Николая I не сделали бриллиантовый убор для великой княжны Ольги Николаевны (дочери Николая I).

В.Л. Боровиковский. Портрет Павла I. 1800 г. ГРМ

Следует отметить, что, став императором, Павел I изменил юридический статус коронных императорских регалий. Именно при Павле I они перестали быть расходным инвентарем и приобрели статус наследственных. С этого времени комплекс императорских регалий перестал кардинально обновляться от коронации к коронации, а стал передаваться по наследству, наращиваясь количественно. Этому способствовал и фактор династической устойчивости, обеспеченный как указом о престолонаследии 1797 г., так и достаточным количеством легитимных наследников мужского пола.

Поэтому накануне каждой последующей коронации придворные ювелиры не только перебирали и чистили камни короны, но и подгоняли нижний ободок Большой и Малой императорских корон по голове венчающихся на царство монархов. За подгонку Большой императорской короны Павла I его придворный ювелир Яков Дюваль 19 февраля 1797 г. получил 10 000 руб.

Тем не менее, для субтильного Павла I Большая императорская корона была даже внешне великовата. Это особенно хорошо заметно по парадному портрету кисти В.Л. Боровиковского, хранящемуся в экспозиции Русского музея. Современники, внимательно следившие за императором, отмечали, что он тяжело дышал после долгой церемонии и изнурительной тяжести своего коронационного убора. После парадного обеда в Грановитой палате император пожаловался старшему сыну Александру: «Что бы ни говорил Дюваль, эта корона очень тяжела».

Примечательно, что даже во время коронации монархи были едины в стремлении дисциплинировать не только придворных, но и самых близких им людей, не допуская малейшего отступления от установленных правил. Графиня В.Н. Головина вспоминала: «Все были при полном параде: в первый раз появились придворные платья, заменившие национальный костюм, принятый при Екатерине II. Великая княгиня Елисавета рядом с бриллиантовой брошью, бывшей у нее на груди, приколола несколько чудесных свежих роз. Когда перед началом церемонии она вошла к императрице, та смерила ее взглядом с головы до ног и, не сказав ни слова, грубо сорвала букет с ее платья и швырнула его на землю. – Это не годится при парадных туалетах, – сказала она». В этом эпизоде ярко проявились как особенности характера Марии Федоровны, так и особенности ее взаимоотношений с невесткой. Когда, в 1817 г. венчалась будущая императрица Александра Федоровна, история с цветком повторилась, но в этой ситуации Мария Федоровна промолчала.

Л.К. Пфанцельт. Портрет императора Петра III Федоровича. 1761 г.

Говоря о коротком царствовании Павла I, можно упомянуть и о весьма колоритном эпизоде, в котором задействовали императорские регалии. Дело в том, что Петр III, убитый вскоре после восшествия Екатерины II на престол, не был коронован. После его гибели «нежная» супруга похоронила Петра III не в Петропавловском соборе, где ему было положено лежать «по статусу», а на отшибе – в Благовещенском соборе Александро-Невской лавры.

В декабре 1796 г., после смерти Екатерины II, Павел I приказал вскрыть могилу своего отца и посмертно «короновал» его, прикоснувшись Большой императорской короной к черепу Петра III. Конечно, это была не более чем символическая коронация. Затем траурный кортеж с телом Петра III направился в Петропавловскую крепость, а траурную колесницу сопровождали участники переворота 1762 г. В результате Екатерину II и Петра III захоронили в Петропавловском соборе одновременно.

Как известно, царствование Павла I было непродолжительным, поскольку его убили в марте 1801 г. в ходе дворцового переворота. Во время похорон Павла I государственные регалии несли на подушках вслед за гробом императора. На графа Румянцева, впоследствии канцлера, а в то время гофмейстера, возложили обязанность нести скипетр. Он уронил его и заметил это, только пройдя двадцать шагов. Происшествие дало повод к множеству суеверных толкований. Трудно поверить, но бриллиант «Орлов», вделанный в скипетр, валялся на земле.

Коронация Александра I, который стал императором в трагическую ночь с 11 на 12 марта 1801 г., состоялась 15 сентября 1801 г. Эта коронация один в один копировала коронацию Павла I. Никаких изменений ни в сам церемониал коронации, ни в перечень коронационных регалий внесено не было. Однако по традиции для императрицы Елизаветы Алексеевны сделали новую корону. Ее изготовили ведущие ювелиры рубежа веков братья Дювали (по другой версии – Жан Франсуа Лубье). При коронации Александра I в его руках был «Скипетр золотой с тремя поясками, которые обсыпаны мелкими бриллиантами и яхонтами; на верху эмалевый двоеглавый орел, у коего на груди вензелевое под короною имя Государя Императора Павла I».

Императорские регалии и коронные бриллианты после Октября 1917 г События Октября 1917 г. по-разному отразились на судьбе царских ценностей в Петрограде и Москве. Во время штурма Зимнего дворца большевиками в ночь с 25 на 26 октября 1917 г. утраты были неизбежны. Следует

Из книги автора

Императорские регалии и символы Императорский титул, государственные символы и императорские регалии были не просто государственной символикой, но и неотъемлемой частью этикетной (публичной) части придворной жизни. В России императорскими регалиями являлись герб,

Помещенный под крестом, весит сто грамм. При изготовлении короны использовались такие техники как литье, чеканка, резьба и золочение. Высота короны 31,3 см .

История

Собрание коронационной комиссии 12 марта года приняло решение о создании двух новых корон для государыни Анны Иоанновны : Большой императорской (для коронации), и Малой (для иных церемоний) . Их изображения можно видеть в коронационном альбоме, изданном в этом же году. . В десятых числах марта года посылают солдат по московским слободам собрать «к делу короны ея императорскаго величества золотых дел мастеров серебреников и чеканчиков» . В работе над этими коронами участвовали алмазных дел мастер Иван Шмит, золотых дел мастера Самсон Ларионов (он же создал первую российскую императорскую корону Екатерины I), Никита Милюков и Калина Афанасьев, серебряных дел мастер Петр Семенов, золотарь Лука Федоров и переплетчики Иван Матфеев и Вадим Алексеев .

Напишите отзыв о статье "Корона Анны Иоанновны"

Примечания

1. Венчания на царство и коронации в Московском Кремле. Ч. 2. XVIII–XIX века. - М., 2013. - С. 190.
2. Быкова Ю. И. К вопросу об авторстве коронационных регалий императрицы Анны Иоанновны // Петровское время в лицах – 2013. К 400-летию Дома Романовых (1613–2013). Труды Государственного Эрмитажа. Т. LXX. - СПб., 2013. - С. 105.
3. Быкова Ю. И. К вопросу об авторстве коронационных регалий императрицы Анны Иоанновны // Петровское время в лицах – 2013. К 400-летию Дома Романовых (1613–2013). Труды Государственного Эрмитажа. Т. LXX. - СПб., 2013. - С. 102–114.
4. Тройницкий С. Н. Коронационные регалии // Алмазный фонд. - М., 1925. Вып. 2. - С. 11.
5. Быкова Ю. И. . К вопросу об авторстве коронационных регалий императрицы Анны Иоанновны // Петровское время в лицах – 2013. К 400-летию Дома Романовых (1613–2013). Труды Государственного Эрмитажа. Т. LXX. - СПб., 2013. - С. 102–114; Быкова Ю. И. . К вопросу об авторстве коронационных регалий императрицы Анны Иоанновны // Московский Кремль в государственной жизни России. Тезисы докладов. Юбилейная научная конференция Музеи Московского Кремля, 31 октября – 01 ноября 2013 года. - М., 2013. - С. 17–19.
6. Быкова Ю. И. К вопросу об авторстве коронационных регалий императрицы Анны Иоанновны // Петровское время в лицах – 2013. Сборник статей. Гос. Эрмитажа. - СПб., 2013. - С. 107.
7. Описание коронации Ея Величества Императрицы и Самодержицы Всероссииской Анны Иоанновны торжественно отправленнои в царствующем граде Москве 28 апреля 1730 году. - М., 1730.
8. Кузнецова Л. К. О «водокшанском лале» под крестом Большой короны Анны Иоанновны // Экспертиза и атрибуция произведений изобразительного искусства. Материалы 2001. - М., 2003. - С. 175–182; Кузнецова Л. К. Петербургские ювелиры. Век восемнадцатый, бриллиантовый… - СПб., 2009. - С. 93.
9. Ежи Гутковский. . Радио Польша (9 октября 2012).

Источники

1. Тройницкий С. Н. Коронационные регалии // Алмазный фонд. М., 1925. Вып. 2.
2. Описание коронации Ея Величества Императрицы и Самодержицы Всероссииской Анны Иоанновны торжественно отправленнои в царствующем граде Москве 28 апреля 1730 году. М., 1730.
3. Кузнецова Л. К. О «водокшанском лале» под крестом Большой короны Анны Иоанновны // Экспертиза и атрибуция произведений изобразительного искусства. Материалы 2001. М., 2003. С. 175–182.
4. Кузнецова Л. К. Петербургские ювелиры. Век восемнадцатый, бриллиантовый… СПб., 2009.
5. Быкова Ю. И. К вопросу об авторстве коронационных регалий императрицы Анны Иоанновны // Петровское время в лицах – 2013. К 400-летию Дома Романовых (1613–2013). Труды Государственного Эрмитажа. Т. LXX. - СПб., 2013. - С. 102–114.
6. Быкова Ю. И. К вопросу об авторстве коронационных регалий императрицы Анны Иоанновны // Московский Кремль в государственной жизни России. Тезисы докладов. Юбилейная научная конференция Музеи Московского Кремля, 31 октября – 01 ноября 2013 года. М., 2013. С. 17–19.
7. Венчания на царство и коронации в Московском Кремле. Ч. 2. XVIII–XIX века. М., 2013.

Отрывок, характеризующий Корона Анны Иоанновны

Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.

Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.

Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.

Коронация происходила 28 апреля в Соборной Успенской церкви с величайшею «помпою». В церкви «супротив алтаря» соорудили «живописною работою» трон под балдахином «из кармазинного (красного) бархата с позументом и бахромою золотою, с шнурами с кистьми золотыми масифными». Под балдахином «поставлены для Ея Императорского Величества древней персидской работы креслы, драгоценными каменьями украшенные». Путь «от апартаментов Ея Императорского Величества до красного крыльца» и Успенского, Архангельского и Благовещенского соборов покрыли красными сукнами.

Императрица Анна Иоанновна. Хромолитография.
Иллюстрация книги «Российский царственный дом Романовых».
Издание Фриденбурга, 1853 год.

Все это великолепное торжество было организовано, продумано до мельчайших подробностей и разыгрывалось как публичное театрализованное действо, за которым все присутствующие наблюдали согласно своему сословному положению: чужестранные и русские министры, «российский генералитет и статские чины тех же рангов» располагались на особых местах – «у западной стены Соборной церкви позади трона построены две галлереи в форме театра с перилами, обитые красными сукны». Венец на Анну Иоанновну возложил новгородский архиерей Феофан Прокопович и произнес затем поздравительную речь. При шествии только что коронованной императрицы из Успенского собора за ней следовал генерал-фельдмаршал граф Брюс, «который на обе стороны пути золотые и серебряные бросал в народ жетоны; мешки с теми жетонами, из кармазинного бархата сшитые и золотыми снуры обложенными и с позолоченными кованными орлы зделанные, несли статские действительные советники Алексей Зыбин и граф Платон Мусин-Пушкин». А также отправили по Москве «для метания в народ еще жетонов» Новосильцева и Баскакова «на лошадях».

Затем состоялась трапеза в Грановитой палате – эта «зала величиною и красотою из лучших есть в резиденции Московской». Здесь также все отличалось необычайной зрелищностью. Для государыни стол и кресла установили на возвышении, и над ним, как и в церкви, нависал балдахин. В палате «у дверей устроен великой театр весь бархатом кармазинным с позументом золотным обит, на котором была музыка императорская». К этому времени при дворе уже существовал прекрасный оркестр, в основном из западноевропейских музыкантов, насчитывавший около тридцати человек. В него входили капельмейстер, концертмейстер, несколько композиторов, причем некоторые из них «служили» в России еще с самого начала XVIII века.

Анна Иоанновна, императрица и
самодержица всероссийская в
коронационном платье со
скипетром и булавой
Германский гравёр
Вортман Христиан-Альберт

Российская императрица
Анна Иоанновна, дочь царя
Ивана V Алексеевича, племянница
императора Петра I Великого
Живописец Луи Каравак
Третьяковская галерея, Москва

Как в празднества, устраиваемые еще Петром I, «на площади перед Грановитою палатою на приуготовленных рундуках для народу поставлены два быка жареных, начиненных разных родов птицами, а по сторонам тех быков пущено из двух зделанных фонтанов вино красное и белое, которое по окончании Ея Величества стола дано народу в вольное употребление». Однако Анна Иоанновна не только не смешивалась, как Петр, с толпой, но даже и не спускалась к ней, а смотрела в величественном отдалении из окна, откуда «изволила бросать в народ золотые и серебряные жетоны».

Торжество «продолжалось чрез последующие семь дней со всякими радостными забавы зело преславно; и по вся ночи по всей Москве в домах огненные иллюминации были», причем многие весьма сведущие отмечали, что они «такие великолепные, каковых и не видывали». Особенно необыкновенные иллюминации устроили в Немецкой слободе. Некоторые иностранные посланники расщедрились на сооружение Триумфальных ворот и арок, «при которых во время шествия Ея Величества играли на трубах, а сами те министры, стоя пред своими квартиры Ея Величеству поклон и поздравления чинили». Вся Москва ездила смотреть на арку испанского посланника, построенную в «дорическом стиле» с двенадцатью колоннами и четырьмя статуями, изображавшими Силу, Милосердие, Славу и Религию. «Все это было сделано из крепкого дерева, разрисованного под мрамор, освещено семью тысячью огней и имело в вышину до тридцати аршин».

Во все дни праздников государыня императрица в многочисленном сопровождении то «забавилась в покоевых палатах» в Кремле, то «изволила итти гулять в летний свой дом, именуемый Головинский», то шествовала «чрез Немецкую слободу». 3 мая «торжествующим» коронацию показали новое развлечение: в Кремле «на площади от Красного крыльца на колокольню Ивана Великого протянут был канат, даже до большого колокола, которого высота от земли перпендикулярно четырнадцать с половиною сажени, и по оному ходил персиянин; и по довольном его танцовании и протчих забавах, спустился назад». Это представление повторили и на следующий день – 4 мая, а персиян было уже двое: Куль Мурза и сын его Новурзалей Шима Амет Кула Мурза. В шестом часу этого же дня Анна Иоанновна «изволила со своею высокою фамилиею и знатными особами идти в золотую палату, где приуготовлена была музыка» и присутствующие танцевали пред императорскими очами до восьмого часу. Вечером состоялся фейерверк.

Так прошла первая неделя торжеств; они, в сущности, растянулись на целых два года. Происходило это оттого, что сразу после смерти Петра II на год был объявлен траур: три месяца – «глубокий траур», когда еще было необходимо даже обтягивать черным кареты, а в домах обивать траурной тканью одну или две «палаты»; следующие три месяца – «не такой глубокий траур» и последующие шесть – «камер траур». В течение года, при том, что праздновалась коронация, не все «забавы» были позволительны. В частности, не устраивались маскарады и комедии.

Все это оказалось возможным после того, как в январе 1731 года Анна Иоанновна отметила годовщину своего восшествия на престол, и развлечения накатили новой волной, точнее сказать – шквалом. Главным событием стал «великий машкарад». Готовились к нему с конца 1730 года, и для придания балам большего европейского лоску еще в августе ко двору был принят в службу «английской нации танцмейстер» Вилим Игинс: он обучал «танцовать фрейлин, камор пажей и пажей», но особенно камер-пажей–«по четыре дни в неделю, а в каждой день по четыре часа».

Почти месяц маскарадный смерч гонял и кружил по Москве вместе с февральскими снежными вихрями весь русский двор и приближенных к нему. Всех участников маскарада разделили на «4 класса» (группы); каждая из них имела один тип костюма в тот или иной день: например, сначала в «первом классе», где находилась сама императрица со своим придворным штатом, все надели «персидской убор»; ко «второму классу» относились иностранные министры – они явились «в швейцарском»; а остальные два – «в венецианском уборе были». На следующий раз «машкарадное платье переменялось» и императорский двор предстал «в гишпанском уборе», иностранные министры – «в подобие Парламентских членов убранные», «здешние министры» (причисленные к 3 классу) – «в венецианском шляхетном», «генералитет – в турецком платье». Можно было подумать, что новоявленная императрица, еще не привыкшая к тому положению самодержицы, в котором она неожиданно оказалась, будто пробовала играть державным скипетром, как волшебной палочкой, заставляя всех вокруг себя являться то в одном обличье, то в другом, и тем самым осознавала истинные возможности своего исключительного положения монархини. (К этому времени «кондиции», ограничивавшие ее единовластие, она уже уничтожила.) На одном из маскарадов присутствовали китайские послы. Их спросили: «Не кажется ли вам увеселение такого рода странным?» Они ответили, что нет, ибо «здесь все – маскарад». Но самое удивительное для них – «это видеть на престоле женщину!».

Племянница Петра I, дочь его брата Ивана Алек-сеевича и Прасковьи Фёдоровны Салтыковой, Анна Иоанновна в 1710 году в возрасте семнад-цати лет была выдана замуж за курляндского герцога Фридриха-Вильгельма. После внезап-ной смерти супруга, последовавшей спу-стя два месяца после свадьбы, она некоторое время жила в Петер-бурге и Москве, а в 1717 году обосновалась в Митаве, где её и застало предложение Верховного тайного совета вступить на российский престол. Анна Иоанновна являлась не единствен-ной наследницей трона, опустевшего после смерти Петра II, но «верховники» во главе с князем Д.М. Голицы-ным, надеявшиеся таким обра-зом ограничить самодержавную власть, рискнули именно ей пред-ложить роль подконтрольной импера-трицы. Однако через некоторое время после вступления на престол, опираясь на поддержку дворянства, она порвала подписанные ранее «кондиции» и распустила Верховный тайный совет. К моменту коронации, назначенной на 28 апреля 1730 года, Анна Иоанновна оконча-тельно освободилась от стеснительной опеки «верховников» и стала единовластной госуда-рыней.

Перед своей коронацией Анна Иоанновна издала манифест, с которого и начинался коронационный сборник: «Когда по воле Всемогущего Бога, Её Импера-торское Величество, ко общей всенародной радости, прибыв благополучно в Москву на Прародительский Всерос-сийский Престол вступить всемилостивейшее соиз-волила, то по некотором времени, изволила объя-вить намерение своё, дабы по обычаю предков Ея Вели-чества и протчих христиан-ских потентатов, Коронование и Святое помазание восприять, о чём чрез выданной Манифест марта 16 числа публиковано». Коронационные торжества в Москве продолжались неделю. Следуя в целом тради-циям, заложенным Петром Великим, устрои-тели коронации Анны Иоанновны ввели неко-торые новшества, среди которых был празд-ник в головинской усадьбе, расположенной в Немецкой слободе, и торжественное воз-вращение императрицы в Кремль: «В Немец-кой слободе у всех чужестранных министров и знатных обывателей против домов сде-ланы были иллюминации великие с различ-ными в честь Ея Императорского Величества и Государства Российского символы и эмбле-маты различных цветов огнями, между кото-рыми величайшие у Цесарского полномочного министра, против его дому, и у гишпанского чрез улицу Триумфальные вороты, при кото-рых во время шествия Её Величества играли на трубах, а сами те министры, стоя пред своими квартиры. Её Величеству поклон и поздравле-ние чинили».

В число традиционных праздничных действ вошли разбрасывание среди толпы золотых и серебряных жетонов, а также угощение для простого народа, устроенное в Кремле: «Во время того стола, на площади пред Гранови-тою палатою, на приуготовленных двух рунду-ках для народу поставлены два быка жареных, начинённых разных родов птицами, а по сто-ронам тех быков пущено из двух сделанных фонтанов вино красное и белое, которое по окончании Ея Величества стола, дано народу в вольное употребление».

Наблюдал за изданием коронационного сбор-ника В. Н. Татищев, в детские годы часто видев-ший будущую императрицу. В 1693 году, когда родилась Анна Иоанновна, семилетний Василий Татищев вместе с братом Иваном были пожало-ваны в стольники ко двору царицы Прасковьи Фёдоровны. Видимо, не последнюю роль в этом назначении сыграло родство Татищевых и Сал-тыковых. В частности, дед Анны Иоанновны Фёдор Салтыков был женат вторым браком на представительнице рода Татищевых - Анне Михайловне Татищевой. В 1730 году Татищев служил членом Московской монетной кон-торы, относившейся к Дворцовому ведомству. Наблюдение за изданием сборника ему пору-чили не случайно. Во время самой коронации он, будучи в чине статского советника, испол-нял должность обер-церемониймейстера. При традиционной коронационной раздаче наград и чинов Татищев получил чин действитель-ного статского советника.

Работа над коронационным сборником про-должалась около полугода, и в конце октя-бря 1730 года он вышел из печати. По срав-нению с описанием коронации Екатерины I, подготовленным человеком с явным литера-турным дарованием, сборник, посвящённый Анне Иоанновне, заметно уступал в красотах стиля и полноте информамации. Его содержа-ние скорее напоминает официальный отчёт о проходивших церемониях и празднествах. Но зато «Описание коронации Анны Иоанновны» трудно переоценить с точки зрения подготовленных иллюстраций. Здесь запечат-лены и коронование в Успенском соборе, и обед в Грановитой палате, и фейерверки, сопрово-ждавшие праздничные торжества. Фронти-спис издания украсил замечательный портрет императрицы, гравированный Х. А. Вортманом с оригинала Л. Каравака. Этот фолиант важен ещё и как родоначальник иллюстрированных коронационных сборников, традиция издания которых закончилась только вместе с россий-ской империей.

Описание коронации Ея Величества Императрицы, и Самодержицы Всероссийской, Анны Иоанновны , торжественно отправленной в царствующем граде Москве, 28 апреля 1730 году. Москва: Печатано при Сенате, октября 31 дня, 1730 году. 1 л. фронтиспис - гра-вюра Х. А. Вортмана с оригинала Л. Каравака, , 46 с., 11 л. иллюстраций, 2 л. - планы (все - гравюры на меди). В цельнокожаном переплёте времени издания. На корешке золототиснёный растительный орнамент. В верхней части корешка ярлык коричневой кожи с тиснёным заглавием. 32х21 см. Одна из наиболее труднонаходимых «коронаций».